Первые сведения о российском мореходстве, о русских мореплавателях относятся к времени до возникновения русской письменности. Былина о Садко - богатом и славном купце, рассказывает о подвиге целого народа. Примечательно, что былина эта раньше всего и чаще всего встречалась в устном народном творчестве и в разных вариантах в Новгородской губернии и Тверской, и в некоторых уездах Архангельской. А куда хаживал Садко, богатый гость, с кораблями своими? Прежде всего по Волхову, а с Волхова в Ладожское, а с Ладожского во Неву-реку, со Невы-реки в сине море Балтийское. Далее гулял Садко по другому водному пути - по Волге до нижнего царства Астраханского. По третьему водному пути и по четвертому; бегал по Синю морю Хвалынскому, и в любую сторону, куда душа русская размахнется.
   Из народных сказаний можно заключить, что древние славяне и Древняя Русь вели активную торговлю по всем главным водным торговым путям, что купцы русские имели надежные суда, позволявшие им ходить по морям не хуже отважных викингов, просоленных морскими ветрами норманнов. И не только мореходностью сла­вились суда россиян. Их корабли окрашивались яркими красками, имели шелковые паруса и снасти, позолоченные мачты и разноцветные флаги. Пусть это было роскошью, заимствованной у северных народов, соседних со Славней. Однако же всегда было оправданным стремление россиян быть не хуже других, а где можно, там показать иск­лючительную сметку и хватку.
   Попытки завести военный флот в России предпри­нимал еще Борис Годунов. Промысловые же и торговые суда строились на Руси с незапамятных времен. Те же самые англичане, конкретно Стифен Бэрроу, ходивший штурманом у Ченслера, рассказывает о встрече с русскими мореходами в море, что видели много русских лодий, общались и даже пили вместе вино, а русские дарили англичанам бочонки меда. Именно русские мореходы показали Бэрроу путь до Югорского Шара.
   Примерно в одно время с появлениями англичан в Белом море Строгановы построили на Северной Двине два больших промысловых корабля и ходили на них к Новой Земле.
   У Бориса Годунова были государственные взгляды на развитие России и широкий размах, но жидковатой была казна, чтобы создать свой регулярный военный и торговый флот. Польский король Сигизмунд III был при деньгах, но не имел столь искусных мореходов и корабелов. Он, хитрая бестия, предложил Годунову заманчивый план совместного построения флота военного в России, на Балтийском и Черном морях. Борису очень надобно было вернуть Нарву и Эстляндию, потерянные Иваном Грозным, но он сразу же разглядел, что Сигизмунд хочет загребать жар чужими руками, - настолько невыгодными были условия Сигизмунда. Борис отказался от этой затеи. А его посол Власьев, возвращаясь из Вены (через Архангельск), купил в Любеке два корабля, на которых и приплыл в столицу Беломорья. В 1602 году Власьев построил в Мангазее 15 судов, называвшихся морянками "для плавания по Северному Ледовитому океану".
   Радела душа к морю и у царя Алексея Михайловича. Он тоже предпринимал усилия для возврата Рижского побережья и всего утраченного по заключенному со шведами Столбовскому миру. Тогда были сформированы четыре отряда с мореходной оснасткой, и сам царь спускался по Западной Двине до Риги. Его стольник и воевода был намного решительнее и предлагал сразу идти на Стокгольм, для чего сколотил боевой отряд из 570 храбрых и опытных в морском деле казаков. Потемкин настолько был уверен в успехе похода на шведскую столицу, что решил доказать царю на примере чудеса храбрости и геройства: дрался со шведами у острова Котлин и захватил шведский полукорабль, пушки и знамена. Но это были всего лишь единичные проявления морского геройства и морского военного искусства.
   В 1633 году герцог Голынтинский Фридрих испросил у царя разрешение построить на Волге 10 кораблей для торговли с Персией и плавания по Каспию. Попытка Фридриха была неудачной. Он построил всего один корабль в Нижнем Новгороде. Корабль имел 120 футов в длину и 40 футов в ширину.
   Только спустя полвека, и не кому-нибудь, а самому царю-реформатору, "всеобъемлющему гению", Петру I удалось создать судостроение торговое и военное, и военный и торговый флот.
   Увлечения царя в детстве были самые неожиданные, невероятные и непредсказуемые.
   Родился Петр I в Москве в Кремлевском дворце в ночь на четверг 30 мая 1672 г., а в 1674 году в детской царевича появляется игрушка, изображающая кораблик, купленный у иноземца окольничим Артамоном Матвеевым. В том же году царевичу покупаются луки, стрелы, знамена, каретка, музыкальные "страменты", "набат по­тешный", барабанец, цымбальцы и многое другое.
   В 1675 году в качестве подарков царевич получает книгу потешную, то есть не для чтения, а для игры, расписанный живописцем столик, бабу деревянную потешную с серебряной цепочкой и с серьгами, топорик с обушком, пяток ножиков, топор посольский и молоток; ему преподносятся булавы, шестоперы, чеканы, пушечка со станком на колесиках, древки, прапоры тафтяные, буздуханы, пистоли и даже карабины. То есть царевич с рождения воспитывался в окружении военной техники и российского патриотизма.
   Хоромы царевича со стенами, обтянутыми и обитыми толстой блестящей кожей, ярким сукном и озаряемые лучами солнца, всегда были переполнены красками, звуками и кипучей мелодией жизни. Каждый день приносил новое открытие, каждый час радовал, удивлял, окрылял новыми устремлениями, будоражил сознание и душу. Характер царевича формировался настолько активно, что из детской постоянно выносили дюжинами переломанные и перепорчешше игрушки, предметы, снаряжение. Звенели стрелы, спущенные с тетив луков, били барабаны, двигался деревянный конь в богатом убранстве с позолоченными стременами и уздечкой, развевались расписанные золотом знамена. Конечно же, царевич играл не один, для него подбирались сверстники из детей стольников.
   В 1688 году в Оружейной палате чинили глобус, слегка пострадавший от неукротимого любопытства царевича. На починку этого "глебуза" потребовалось шесть футов меди проволочной, бумаги александрийской десять листов и 50 свежих яиц.
   Вскоре любопытство царевича было проявлено к малоизвестному тогда предмету астролябии. Что­бы уметь пользоваться этим предметом, царь до­бровольно вызвался учиться у Франца Тиммермана геометрии и фортификации. Тот же Франц Тиммерман познакомил царя - случайно или с намерением - с английским ботиком, завалявшимся в отцовском амбаре среди старых вещей. Ботик починили и спустили на Яузу-реку. Но вода оказалась "узка". Ботик перенесли на Просяной пруд, но и там царевич "авантажу немного сыскал". Он стал проведывать, где бы найти поболее воды. Тогда ему объявили, что нужное коли­чество воды есть в Переяславском озере. Но вскоре и той воды оказалось мало. Через несколько лет Петр поехал на Кубенское озеро, "но оно ради мелкости не показалось. " Удовлетворения молодой царь не находил до тех пор, пока не подышал воздухом Белого моря.
   В августе 1693 года царь Петр ходил в Белое море на яхте "Святой Петр", построенной специально к его приезду. Судно было вооружено 12 пушками. Море настолько взбудоражило неукротимую энергию и фантазию царя, что он тотчас же решил строить свой торговый и военный флоты. В Архангельске была заложена судостроительная верфь, а купцы холмогорские братья Баженины получили право беспошлинной вырубки корабельных лесов и строительства кораблей на своей Вавчужской партикулярной верфи.
   Празднуя победу над Швецией в 1721 году, Петр велел доставить московский ботик в Петербург. Он сам сел за руль ботика, посадил за весла своих адмиралов и сподвижников и торжественно прошелся по Неве вдоль гордо выстроенных боевых кораблей. Ботик получил название "Дедушка русского флота".
   Все могут короли, в том числе и цари тоже могут. Петр как основатель регулярного Российского флота вправе был давать имена судам, как самодержец - городам и флоту. Но дедушкой русского флота можно назвать и беломорскую лодью, и строгановские суда, и древние корабли князей-мореходов Игоря и Олега. Это все та же изначальная морская Русь.